Хозяин тишины  - Влада Ольховская

Вот такими мыслями я развлекала себя все чаще. Понимаю, это было не слишком правильно, но остановиться у меня уже не получалось. Стоило мне расслабиться, и все мое внимание устремлялось к нему.

Поначалу я даже боялась, что он почувствует это, раскусит меня. Я ведь не знала, на что он способен! Когда начинаешь верить в некую магию, определить границу ее влияния не так-то просто. Однако Гедеонов, похоже, не догадывался, что творится у меня в душе, и от этого становилось чуть легче. Я даже ловила себя на мыслях о нем, когда мы гоняли по пустым дорогам с Никитой. Иронично, правда? Может, даже несправедливо, ведь мне полагалось думать только о мужчине, который был рядом со мной. Но Никита казался мне понятным, а хозяин поместья оставался загадкой, которую никто не смог разгадать. Мне хотелось найти в нем хоть какую-то уязвимость, свойственную всем нормальным людям, а зачем — я и сама не знала.

Его женитьба для меня была неразрывно связана с Тамарой, он сам на такое не раз намекал. А поскольку это уже была не чистая теория, а вполне реальное будущее, такие мысли меня почему-то не очень радовали. Мне гораздо больше нравилось воображать, какой шок он испытает, столкнувшись с любовью.

Он в нее не верил, а она — вот, пожалуйста, ворвалась и снесла все преграды. Он ворчит, что слишком старый, но тридцать семь лет — это не старость. Нет у него никакой стопроцентной защиты от настоящих чувств…

Кроме, пожалуй, опыта. Иногда определенные чувства вырывают из себя по живому, с кровью, и на их месте остается шрам, который не позволяет вырасти новой симпатии. Так было у меня с братом: я прекрасно знала, что смогу однажды простить Семена. Может, уже простила — злости по отношению к нему я не чувствовала. Но снова любить его… Нет, не получится. Слишком уж чудовищным было то, через что он меня провел.

А Гедеонов — с чем сталкивался он? Что потерял, что пережил? С каждым днем ответы волновали меня все больше, и был лишь один способ узнать их: заглянуть в его прошлое.

Естественно, никаких сведений о нем в интернете я не нашла. Напрасная попытка! Гедеонов старался, чтобы общедоступных упоминаний о нем было как можно меньше. Ему это оказалось просто не нужно, дорога к его дому не зарастала, клиенты чуть ли не дрались за право встречи с ним. Если он хотел погромче заявить о себе, он устраивал вечеринки и там блистал, сильный и настолько очаровательный, что о его слепоте никто уже не помнил.

Никаких знакомых, способных помочь мне с поиском его корней, у меня не было — откуда? Думаю, Мартынов знал о своем партнере все, но, если бы я обратилась к нему с такими вопросами, он бы меня даже не уволил, а четвертовал. Кто еще мог знать?..

На примете у меня был только один человек: Анастасия Васильевна. Я всегда замечала, что она заботится о нем гораздо внимательнее, чем простая прислуга. Похоже, она знала его много лет, дольше, чем все остальные. Но она не была ему родственницей — Гедеонов принимал ее заботу с великодушием изгнанного монарха, сам он не проявлял к ней особого внимания.

Чуть посомневавшись, я все же решила спросить ее о его родителях. Я сказала, что мне важно познакомиться с ними, чтобы понять его. Я знаю, что это не совсем правильно, но это не навредит ему. Может, даже на пользу пойдет!

Сначала Анастасия Васильевна пришла в ужас.

— Августа, что вы удумали? Не дай бог кто узнает… А если Мартынов?! Беда будет всем! Хозяин не терпит такого, он вас не простит!

— Ему и не нужно будет меня прощать, если он ничего не узнает. Я доверяю вам.

— Не надо мне доверять! Ох, какая же это плохая идея…

— Вы и сами знаете, что я с ним говорю, — напомнила я. — Много и часто. Кажется, я начинаю его понимать, но, чтобы что-то получилось, мне нужно разобраться в его прошлом.

— Не нужно ни в чем разбираться, просто делайте, что говорит хозяин, и все, не подставляйте меня так! Идите, идите отсюда, не было этого разговора!

Но разговор ведь был — и он не оставлял ее в покое. Я украдкой наблюдала за Анастасией Васильевной весь оставшийся день и видела, как она проходит через все стадии шока. Страх, негодование, возмущение, сомнение — полная коллекция!

Думаю, если бы к ней обратился кто-то другой, она бы послала его подальше и забыла. Но к тому моменту все в доме знали, что Гедеонов покровительствует мне. Сплетни распространяются быстро, и наши вечерние прогулки в саду ни для кого не были секретом.

Многие думали, что так я добиваюсь повышения или прибавки к зарплате. Считали ли меня его любовницей? Нет, эта версия не прижилась. Всем казалось, что если в распоряжении Гедеонова оказываются такие красотки как Инесса Линда или Тамара Черевина, то на «неопытную страшненькую малолетку» вроде меня он не обратит внимания, я недостаточно хороша даже для слепого. С одной стороны, это было обидно, с другой — защищало меня от ревности Никиты.

Но Анастасия Васильевна воспринимала все иначе. Она знала Гедеонова лучше других, понимала, как непросто достается его доверие. Если он дарит мне свое время каждый вечер, может, я не так уж плоха?

В глубине души я с самого начала знала, что она не выдержит, и не ошиблась. Было уже за полночь, я возвращалась с очередной прогулки, когда она догнала меня на лестнице и сунула мне в руки смятый листок.

— Держите, — прошептала она. — Вот здесь живет его мать. Если он узнает, нам обеим конец! Боже, боже, что ж я делаю…

— Вы поступаете правильно, вот что вы делаете, — заверила ее я. — Не бойтесь, я вас не выдам. Спасибо!

Она убежала в свою комнату, продолжая причитать, а я задержалась на лестнице, разглядывая листок бумаги. Там и правда был написан адрес, и ехать мне было недалеко. Но даже ради этого «недалеко» мне пришлось бы покинуть поместье минимум на день, а на такое я не имела права.

Однако отступать я не собиралась. После столь неожиданного успеха нужно идти до конца!

Лучший способ защиты — нападение, лучшее прикрытие для лжи — осколки правды. Вот на этот сомнительный принцип я и решила положиться. Я могла бы попытаться покинуть поместье тайно, попросить кого-нибудь, да хоть бы Никиту, прикрыть меня, но это не привело бы ни к чему, кроме неприятностей. Поэтому я действовала куда решительней.

— Владимир Викторович, я могу вас кое о чем попросить?

Это была чудесная ночь, тихая, спокойная, без малейшего ветерка, но не душная. В небе сияли звезды, алмазные, словно подросшие за это лето, и я провела немало времени, описывая их. Гедеонов, кажется, был доволен и возвращался домой в отличном настроении.

Этим я и собиралась воспользоваться.

— Это что-то новенькое! — отметил он. — Да хотя бы ради одной новизны я обязан спросить: чем могу быть любезен?

— По моему контракту, я могу брать отпуск дважды в год или один раз в год, но дольше. А еще там есть пункт про выходные, там написано, что у меня есть право на один выходной в месяц, но только если вы разрешите. Конечно, сначала такая просьба была бы слишком большой наглостью. А теперь, когда я прошла испытательный срок, не могли бы вы позволить мне это?